![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Птичий остров
Рыбаки страшно смутились, когда я попросил подбросить меня на Птичий остров. Ну что тут непонятного, где еще мне не бывать, как на Птичьем? Я уже столько повидал этих островов, всюду вроде бы одно и то же - гранитные валуны, добела заляпанные слоями гуано, хрипло-визгливые чаячие голоса, равномерный плеск прибоя. Не любят их местные, ой, не любят, ну так что же - теперь птиц не кольцевать?
Пятый рыбак, с которым я договаривался о лодке, согласился выслушать. Может, и несет от него перегаром, но уж не уходит, как остальные.
- За бутыль, - отводя взгляд, торгонулся я. Дед глянул на меня несусветным взором, почесал в затылке, торопливо схватил пузырь.
- Туда и обратно. Вечером заберете часиков в 6, - уговор есть уговор, местные блюдут его при любых условиях. Но чтоб так не любить Птичий... высадил на берег и тут же погреб от скал, как черт от ладана. Нашел чего бояться - перепуганных орущих чаек. Обычный Птичий остров, безымянный, сколько таких на Ладоге. Камни да яйца на нескольких скалах, все.
Этот клочок суши, впрочем, торчал посреди воды, как гриб на поляне, темным утесом в центре, и добраться туда не так-то просто. Однако глянуть надо - мало ли кто интересный там обретается, на таком не только крачки могут гнездиться.
Лезть пришлось не так чтоб долго, но, как ни странно, птичья колония не особенно возмущалась моим присутствием: будто уважая какого-то мощного хищника, чаячий галдеж смолк, а гнезда, налепленные без разбору по берегам скалистого островка, стали попадаться все реже и реже.
Пока вовсе не пропали - на этом хмуром валуне посреди стылой ладожской воды, похоже, не жила ни одна птица, кроме как на самом уступе... но какое огромное там гнездо.
Подтянулся, а в лицо мне из самого гнезда смотрит она. Местная, похоже, рыжие волосы, веснушки, лохмотья какие-то серые, нелепость - посреди ничейной земли наткнуться на нее. В гнезде, том самом гнезде.
Поздоровался, а эта ничего не отвечает, то ли не понимает, то ли немая, а может, иностранка какая, мало ли их сейчас, экстремалов, по Ладоге шастает. Молчит, улыбается, взгляд скользящий, глаза янтарные, такими чайки рыбу высматривают. Тонкие, длинные пальцы с острыми ногтями, ни вещей, ничего. И что ее занесло на Птичий?
И ворде не совсем немая, я представился, а она в ответ щебечет не по-нашему:
- Арпе, арпе...
И вроде из себя никакая, а есть что-то в этих рыжих змеях по плечам, сумасшедших веснушках, клекоте - так, что цепляет, как сокол на охоте.
Ну, у меня внизу рюкзак, в нем чин по чину перекус, бутыль опять же на всякий, предложил девахе со мной вниз, мало что не разумеет, ветер хлесткий, пусть обогреется, а там глядишь и разомлеет. Повело меня, да, повело. Она не идет, мне от нее не оторваться, бессмысленно хороша, как плавленый мертвый янтарь. Гляжу-не нагляжусь, она улыбается, но не идет, Арпе эта. Попал я. А время меж тем уже к вечеру, лодка должна бы забрать. Остатки воли собрал, вниз надо и уплывать, а ноги не идут, не тянут, каждый шаг - и взгляд на утес, где золотой тенью Арпе свернулась и ждет, ждет, но и сама не идет и не зовет, пальцами машет, как на арфе наигрывает, да только арфы нет, лишь ветер рвет волосы и вышибает мох из расщелин. Вот тебе и Арпе на Птичьем.
Спускаюсь вниз, машу рукой ей на прощание, а мой рыбак как увидел фигурку на утесе, глаза с блюдца чайные сделались, я в лодку - он как от Птичьего погреб, а Арпе руками машет, стоит тоненькой травинкой на ветру да как сорвется, руки к груди прижала, а серые лохмотья расправила в крылья, клекочет.
- Охотится, гарпия, - крестится мой рыбак и гребет, гребет, а Арпе за нами, но вихрь встречный крутанул и бросил ее обратно к скалом Птичьего острова.
Деревенские нас встречали, про Арпе услышали, смотрят на меня, как на покойника ожившего - был и вернулся. Да, вернулся, не съела. Похоже, время выбора пары у нее, может, и выбрала бы.
Я с тех пор уже года два не езжу на Ладогу, нет. Все больше дома с закрытыми окнами, и на улицу только ясным днем, когда за тучами не спрятаться. Говорят, гарпии постоянны.
Вчера ночью в темноте мне слышались когти, царапающие стекло. Но даже если она и вылетела так далеко с Птичьего, что ж. Я, наверно, уже готов стать добычей. Я давно ее жду, и, может, вечером сам открою окно.
Пятый рыбак, с которым я договаривался о лодке, согласился выслушать. Может, и несет от него перегаром, но уж не уходит, как остальные.
- За бутыль, - отводя взгляд, торгонулся я. Дед глянул на меня несусветным взором, почесал в затылке, торопливо схватил пузырь.
- Туда и обратно. Вечером заберете часиков в 6, - уговор есть уговор, местные блюдут его при любых условиях. Но чтоб так не любить Птичий... высадил на берег и тут же погреб от скал, как черт от ладана. Нашел чего бояться - перепуганных орущих чаек. Обычный Птичий остров, безымянный, сколько таких на Ладоге. Камни да яйца на нескольких скалах, все.
Этот клочок суши, впрочем, торчал посреди воды, как гриб на поляне, темным утесом в центре, и добраться туда не так-то просто. Однако глянуть надо - мало ли кто интересный там обретается, на таком не только крачки могут гнездиться.
Лезть пришлось не так чтоб долго, но, как ни странно, птичья колония не особенно возмущалась моим присутствием: будто уважая какого-то мощного хищника, чаячий галдеж смолк, а гнезда, налепленные без разбору по берегам скалистого островка, стали попадаться все реже и реже.
Пока вовсе не пропали - на этом хмуром валуне посреди стылой ладожской воды, похоже, не жила ни одна птица, кроме как на самом уступе... но какое огромное там гнездо.
Подтянулся, а в лицо мне из самого гнезда смотрит она. Местная, похоже, рыжие волосы, веснушки, лохмотья какие-то серые, нелепость - посреди ничейной земли наткнуться на нее. В гнезде, том самом гнезде.
Поздоровался, а эта ничего не отвечает, то ли не понимает, то ли немая, а может, иностранка какая, мало ли их сейчас, экстремалов, по Ладоге шастает. Молчит, улыбается, взгляд скользящий, глаза янтарные, такими чайки рыбу высматривают. Тонкие, длинные пальцы с острыми ногтями, ни вещей, ничего. И что ее занесло на Птичий?
И ворде не совсем немая, я представился, а она в ответ щебечет не по-нашему:
- Арпе, арпе...
И вроде из себя никакая, а есть что-то в этих рыжих змеях по плечам, сумасшедших веснушках, клекоте - так, что цепляет, как сокол на охоте.
Ну, у меня внизу рюкзак, в нем чин по чину перекус, бутыль опять же на всякий, предложил девахе со мной вниз, мало что не разумеет, ветер хлесткий, пусть обогреется, а там глядишь и разомлеет. Повело меня, да, повело. Она не идет, мне от нее не оторваться, бессмысленно хороша, как плавленый мертвый янтарь. Гляжу-не нагляжусь, она улыбается, но не идет, Арпе эта. Попал я. А время меж тем уже к вечеру, лодка должна бы забрать. Остатки воли собрал, вниз надо и уплывать, а ноги не идут, не тянут, каждый шаг - и взгляд на утес, где золотой тенью Арпе свернулась и ждет, ждет, но и сама не идет и не зовет, пальцами машет, как на арфе наигрывает, да только арфы нет, лишь ветер рвет волосы и вышибает мох из расщелин. Вот тебе и Арпе на Птичьем.
Спускаюсь вниз, машу рукой ей на прощание, а мой рыбак как увидел фигурку на утесе, глаза с блюдца чайные сделались, я в лодку - он как от Птичьего погреб, а Арпе руками машет, стоит тоненькой травинкой на ветру да как сорвется, руки к груди прижала, а серые лохмотья расправила в крылья, клекочет.
- Охотится, гарпия, - крестится мой рыбак и гребет, гребет, а Арпе за нами, но вихрь встречный крутанул и бросил ее обратно к скалом Птичьего острова.
Деревенские нас встречали, про Арпе услышали, смотрят на меня, как на покойника ожившего - был и вернулся. Да, вернулся, не съела. Похоже, время выбора пары у нее, может, и выбрала бы.
Я с тех пор уже года два не езжу на Ладогу, нет. Все больше дома с закрытыми окнами, и на улицу только ясным днем, когда за тучами не спрятаться. Говорят, гарпии постоянны.
Вчера ночью в темноте мне слышались когти, царапающие стекло. Но даже если она и вылетела так далеко с Птичьего, что ж. Я, наверно, уже готов стать добычей. Я давно ее жду, и, может, вечером сам открою окно.
Re: не пользователь я