Любовь

- Почему он это делает? Ну почему? Опять и опять, ходит и ходит?
- Нравишься ты ему, Василиса, вот чего.
- Ну, а может, это ты нравишься, Марья, или вообще Елена?
- Я нравлюсь? Да он, как не придет, все драться норовит... Ходит и ходит, пристает и пристает...
- Бьет - значит любит.
- Но он и вас тоже бьет. Что же он, всех нас любит, выбрать не может?
- Вот, гляди, опять приперся. Третий раз за сегодня. Накраситься, что ли, надо...
Головы Змея Горыныча ломанулись к единственному зеркалу. Какой ни есть Иван-царевич, пусть даже драчун и буян, однако ж поклонник.

Любовь

- Почему он это делает? Ну почему? Опять и опять, ходит и ходит?
- Нравишься ты ему, Василиса, вот чего.
- Ну, а может, это ты нравишься, Марья, или вообще Елена?
- Я нравлюсь? Да он, как не придет, все драться норовит... Ходит и ходит, пристает и пристает...
- Бьет - значит любит.
- Но он и вас тоже бьет. Что же он, всех нас любит, выбрать не может?
- Вот, гляди, опять приперся. Третий раз за сегодня. Накраситься, что ли, надо...
Головы Змея Горыныча ломанулись к единственному зеркалу. Какой ни есть Иван-царевич, пусть даже драчун и буян, однако ж поклонник.