неотправленное письмо: симуляция счастья

Тихо-тихо. Очень нежно и ласково. Знаешь, я, кажется, научилась прощать. Ты говоришь, я внимательно слушаю, мягко улыбаюсь, сочувственно киваю. Я так мягка, мягче, кажется, не бывает. Ты страшно постарел, но я не скажу тебе этого. Я простила.
Тихо, почти не дыша. Стелясь шелком, сдерживаю резкие ноты: только бы случайно не обидеть. Ты таешь от внимания, я знаю этот тембр голоса. Гладко-гладко, никаких царапин. Я уже простила, все будет хорошо.
Не ерошить волосы, гладить. Глядеть - в глазах эмоции, восхищение, преданность. Я твоя, совсем твоя, никуда не денусь, простила -останусь, на день-ночь-вечность? У тебя сморщен лоб, подбородок стал тяжел и морщины носогубных складок еще резче, еще глубже, Боже, ты уже почти стар. Такие волосы бывают на грани угасания, еще не седые, еще густые, но уже слишком гладкие, уже мало жизни, нет цвета. Знаешь, бывает и седина - яркая, а в твоих не седых нет жизни. Тускло. Не шелохнуться, не потревожить. Ласково, еще ласковее. Простила.
У тебя широкие поры. То ли климат влияет, то ли возраст, но поры на коже видны до последней, читаются, и кожа кажется траченой старостью, не помогает ни попытка загара, ни тренажерный зал - тело тяжелеет, волосы тускнеют, лицо медленно обвисает. Ты, наверно, будешь красивым стариком, но сейчас, еще не там и уже не тут, ты... Еще ласковее. Пересилить, попробовать коснуться. Нежнее, ну же. Ты смотришь с недоверием и удивлением - неужто простила. Простила, все в порядке, я тут.
Ласково, ласково и очень нежно. Улыбайся, не повышай голоса, думай, о чем ты говоришь. Только бы не показать, что ты мне совсем не нужен.

неотправленное письмо: симуляция счастья

Тихо-тихо. Очень нежно и ласково. Знаешь, я, кажется, научилась прощать. Ты говоришь, я внимательно слушаю, мягко улыбаюсь, сочувственно киваю. Я так мягка, мягче, кажется, не бывает. Ты страшно постарел, но я не скажу тебе этого. Я простила.
Тихо, почти не дыша. Стелясь шелком, сдерживаю резкие ноты: только бы случайно не обидеть. Ты таешь от внимания, я знаю этот тембр голоса. Гладко-гладко, никаких царапин. Я уже простила, все будет хорошо.
Не ерошить волосы, гладить. Глядеть - в глазах эмоции, восхищение, преданность. Я твоя, совсем твоя, никуда не денусь, простила -останусь, на день-ночь-вечность? У тебя сморщен лоб, подбородок стал тяжел и морщины носогубных складок еще резче, еще глубже, Боже, ты уже почти стар. Такие волосы бывают на грани угасания, еще не седые, еще густые, но уже слишком гладкие, уже мало жизни, нет цвета. Знаешь, бывает и седина - яркая, а в твоих не седых нет жизни. Тускло. Не шелохнуться, не потревожить. Ласково, еще ласковее. Простила.
У тебя широкие поры. То ли климат влияет, то ли возраст, но поры на коже видны до последней, читаются, и кожа кажется траченой старостью, не помогает ни попытка загара, ни тренажерный зал - тело тяжелеет, волосы тускнеют, лицо медленно обвисает. Ты, наверно, будешь красивым стариком, но сейчас, еще не там и уже не тут, ты... Еще ласковее. Пересилить, попробовать коснуться. Нежнее, ну же. Ты смотришь с недоверием и удивлением - неужто простила. Простила, все в порядке, я тут.
Ласково, ласково и очень нежно. Улыбайся, не повышай голоса, думай, о чем ты говоришь. Только бы не показать, что ты мне совсем не нужен.

Молоко

Песни и кони быстры, броня крепка, И распахнуть себя в белый свет легко: Право на выстрел - трудно без молока? Если не слышит - выпали в молоко. Может, дождем прольется с густых небес, Манной на землю, змейкою на груди. Ну почему, когда ты почти что здесь, Я повторяю все про приди-приди? Там, наверху, расплещется млечный путь. Азбукой мерять крепость чужой стены. Только зачем, когда ты уже уснул, Я все твержу неслышно вернись-вернись?

Белый кисель, сметанные берега, А без труда - не выловить и леща. Милый, скажи, когда я тебя отдам, Нужно ли вслед кричать про прости-прощай? Дрогнет рука, и рухнет Вильгельмов сын, Пенка из сливок высохнет на губах, След по степи зарос да давно простыл, Некому говорить про судьба-судьба. Я запалю дрова на чужой траве, С кровью глотая вечный привет-пока. После зажмурюсь. Выстрелю в белый свет. Слышишь, мне очень трудно без молока.

Молоко

Песни и кони быстры, броня крепка, И распахнуть себя в белый свет легко: Право на выстрел - трудно без молока? Если не слышит - выпали в молоко. Может, дождем прольется с густых небес, Манной на землю, змейкою на груди. Ну почему, когда ты почти что здесь, Я повторяю все про приди-приди? Там, наверху, расплещется млечный путь. Азбукой мерять крепость чужой стены. Только зачем, когда ты уже уснул, Я все твержу неслышно вернись-вернись?

Белый кисель, сметанные берега, А без труда - не выловить и леща. Милый, скажи, когда я тебя отдам, Нужно ли вслед кричать про прости-прощай? Дрогнет рука, и рухнет Вильгельмов сын, Пенка из сливок высохнет на губах, След по степи зарос да давно простыл, Некому говорить про судьба-судьба. Я запалю дрова на чужой траве, С кровью глотая вечный привет-пока. После зажмурюсь. Выстрелю в белый свет. Слышишь, мне очень трудно без молока.

Очередное пинание; кто приложится?

Прибежали в избу дети,
Второпях зовут отца:
Тятя, тятя, наши сети
Притащили мертвеца.
Мертвеца таскают сети-
Рыбнадзор хреновый, дети.
-----

Наша Таня громко плачет,
Папа бросил в речку ящик.
Тонет ящик так красиво-
Охладится скоро пиво.
-----

Уронили Мишку на пол,
Оторвать хотели лапу-
Огребли по шее лишку -
Дзюдоист, однако, Мишка.
-----

Жили у бабуси
Два веселых гуся,
Нализались у канавки,
Пропили бабусю.

Очередное пинание; кто приложится?

Прибежали в избу дети,
Второпях зовут отца:
Тятя, тятя, наши сети
Притащили мертвеца.
Мертвеца таскают сети-
Рыбнадзор хреновый, дети.
-----

Наша Таня громко плачет,
Папа бросил в речку ящик.
Тонет ящик так красиво-
Охладится скоро пиво.
-----

Уронили Мишку на пол,
Оторвать хотели лапу-
Огребли по шее лишку -
Дзюдоист, однако, Мишка.
-----

Жили у бабуси
Два веселых гуся,
Нализались у канавки,
Пропили бабусю.

Абсолютное оружие

Дракон совершенно запыхался. Сил сражаться почти не было, но он собирался дорого продать свою жизнь: гибкая шея изворачивалась во все стороны, только бы не угодить под режущую кромку рыцарского меча.
Время от времени Дракон пыхал на противника пламенем, но огненные плевки выходили слабыми и сгорали, даже не достигая доспехов соперника.
Наконец Дракон высунул язык, деловито прицелился, но во врага не полетело ничего. Сил не было совершенно.
Дракон привалился к стене пещеры и нажал на кнопку звонка. Спасти может только абсолютное оружие, другое Ланцелота не возьмет.
Рыцарь улыбнулся, сверкнул доспехами и занес меч для завершающего удара.
Дверь в пещеру распахнулась. На пороге стояла Принцесса.
- Бам! - Рыцарь свалился без чувств.
Принцесса удовлетворенно протерла сковородку и раздраженно поглядела на Дракона:
- Этот готов! Сколько раз я тебе говорила не шляться по улицам и не связываться с дурной компанией! Дымишь? Ты, небось, опять плевался? Не плевался? А ну, покажи язык немедленно. да, и волоки сюда этого, и лошадку прихвати, как говорится, конь на обед, молодец на ужин... сам, сам тащи, не заставляй слабую женщину делать за тебя всю работу...

Абсолютное оружие

Дракон совершенно запыхался. Сил сражаться почти не было, но он собирался дорого продать свою жизнь: гибкая шея изворачивалась во все стороны, только бы не угодить под режущую кромку рыцарского меча.
Время от времени Дракон пыхал на противника пламенем, но огненные плевки выходили слабыми и сгорали, даже не достигая доспехов соперника.
Наконец Дракон высунул язык, деловито прицелился, но во врага не полетело ничего. Сил не было совершенно.
Дракон привалился к стене пещеры и нажал на кнопку звонка. Спасти может только абсолютное оружие, другое Ланцелота не возьмет.
Рыцарь улыбнулся, сверкнул доспехами и занес меч для завершающего удара.
Дверь в пещеру распахнулась. На пороге стояла Принцесса.
- Бам! - Рыцарь свалился без чувств.
Принцесса удовлетворенно протерла сковородку и раздраженно поглядела на Дракона:
- Этот готов! Сколько раз я тебе говорила не шляться по улицам и не связываться с дурной компанией! Дымишь? Ты, небось, опять плевался? Не плевался? А ну, покажи язык немедленно. да, и волоки сюда этого, и лошадку прихвати, как говорится, конь на обед, молодец на ужин... сам, сам тащи, не заставляй слабую женщину делать за тебя всю работу...